Владимир Сорокин: Как в одночасье потерять службу, здоровье, квартиру и Родину

"В декабре 1991 года уволен по болезни, полученной на лодках, стал инвалидом 2-й гр. по этой болезни. Честных 17 лет в прочном корпусе. В награду за службу: потерял квартиру в Питере (мама умерла в 1985-м), потерял ноги (лечусь в Российском военном госпитале города Феодосия, у врача с моей лодки, как иностранец, то есть за деньги), квартиру не получил, Родину потерял. Если уж я - иностранец, то кто тогда россиянин? Более 14 лет не имею возможности спуститься, а тем более подняться на 5-й этаж однокомнатной квартиры моей жены. 4 взрослых человека на 19 м. Жене безногий импотент давно не нужен. Научился рвать себе зубы - "способ открытой двери". Обращался ко всем чинушам, вплоть до президентов. СПАСИБО РОССИИ. SOS <…> кап.-лейт. запаса СССР Сорокин Владимир Васильевич".

Мы списались, потом созвонились. Выслушали. В меру посочувствовали, в меру повозмущались. Осознание того, насколько история эта страшна в своей банальности и безысходности, пришло позднее. Как раз в это время на "Пятерке" шел очередной телепрогон "Крестного отца", и в голове неотвязно вертелась фраза из фильма: "…Будь я всесилен, я явил бы больше милосердия, чем Господь".

Ленинград – его город

Из бесед с Владимиром Сорокиным:

- …Не по своему желанию я оказался в Крыму. Не я сделал Крым украинским. Не я развалил Советский Союз. Так кто и по какому праву лишил меня Родины? Уволившись из ВМФ по болезни, я стал офицером запаса СССР. Удостоверения личности не сдавал. Присягу принимал один раз в жизни - в 1969 году, на "Авроре". Ни во время прохождения службы, ни находясь в запасе, к украинским вооруженным силам отношения не имел.

- Но паспорт-то у вас украинский?

- Да, с 1996 года у меня паспорт этой державы, иначе я бы не смог получать даже пенсию. Когда меняли паспорта СССР, работники консульства России в Крыму обещали нам скорое двойное гражданство. Вот такие, как я, и повелись, поверили… Сейчас вот на родине идет программа переселения соотечественников - кого угодно записывают в граждане России, настоящих же соотечественников отталкивают, не замечают. Нас здесь таких очень много. Тех, кто считает себя россиянином, которых Россия вынудила жить в Крыму.

- Многие бы тут усмехнулись, так как Крым - не худший, мягко говоря, вариант.

- Я понял усмешку и оценил. Да, я действительно живу возле моря. Вот только не видел его уже много лет. Так же как почти двадцать лет не видел своего родного города... Горжусь тем, что я - ленинградец. Больше всего на свете мне бы хотелось вернуться в свой город, подышать его воздухом, пускай бы и через открытую форточку. Не знаю точно, сколько мне еще осталось, знаю, что очень немного... В Питере зарастают могилы моих родных на Большеохтинском кладбище. Я перед своим городом ни в чем не виноват и, как мне кажется, заслужил право лечь там же.

Ленинград и на самом деле ЕГО город. По крайней мере, он имеет на него больше прав, чем многие другие. Прав на город блокадников, тружеников и красавцев морских офицеров.

Мать Сорокина - Вера Матвеевна, 1928 года рождения, во время блокады осталась одна: когда их дом на улице Марата разбомбили, мама и старший брат оставили ей свои хлебные карточки и просто ушли умирать. Тринадцатилетнюю Веру взяла к себе соседка, у которой и без того было двое своих ребятишек. По словам Владимира Васильевича, на его лысой голове до сих пор "встают волосы дыбом", когда он вспоминает рассказы матери об этих днях: "Однажды мама отстояла огромную очередь и получила несчастные блокадные крохи на всю приемную семью. В этот момент к ней подошел мальчик, такой же изможденный, как и она сама. Он вырвал у нее из рук эти кусочки хлеба и… никуда не побежал. Видимо, просто не мог. Он упал на снег и, улыбаясь, ел хлеб. В полнейшей тишине очередь избивала этого мальчугана ногами, а он, улыбаясь, продолжал есть хлеб. Так и умер улыбаясь. А мама в этот день вернулась в семью с пустыми руками". Всю жизнь, начиная с четырнадцати лет, Вера Матвеевна проработала на заводе "Союз", в гальваническом цехе. Кто знает - поймет. И лишь в конце жизни была переведена на "более легкую" работу - в полировку, где и проработала до самой смерти.

Отец умер в 1954 году, когда маленькому Володе исполнилось всего три года. Чтобы хоть как-то прокормить сына в это непростое время, мать снова вышла замуж. По словам Сорокина, его отчим - Жан Иванович Тепляков - был такой же трудяга, как и мама. Когда в 1991 году подводника Сорокина телеграммой вызвали в Ленинград к смертельно больному отчиму, в его квартире он обнаружил под сотню килограммов сухарей и сушеного табака. Это был он, типичный "блокадный синдром".

В тот "водораздельный" для капитан-лейтенанта Сорокина 1991 год у него еще были ноги, способные ходить. А вот родителей, равно как родительской ленинградской квартиры, больше не стало. А совсем скоро не станет и Страны.

Проклятый 1991 год

Из бесед с Владимиром Сорокиным:

- …Как же так у вас получилось с этой ленинградской квартирой?

- В 1974 году, после окончания Ленинградского ВВМУ подводного плавания им. Ленинского Комсомола, куда я поступил в память об отце, меня направили на Черноморский флот, в Феодосию, в 475-й Севастопольский Краснознаменный дивизион подводных лодок (в/ч 72108). Забронировать жилплощадь в Ленинграде я не смог - мать на свой страх и риск не выписывала меня из квартиры, так что вплоть до ее смерти я был прописан по адресу: Большая Московская ул., 14, кв. 6. Потом этот дом вроде бы пошел на капитальный ремонт, и отчим получил однокомнатную квартиру на Комендантском. Соответственно, после его смерти эта квартира перешла городу.

- Может, следовало озаботиться возвращением в Ленинград еще во второй половине 1980-х? Во времена, гораздо более гуманные к офицерам армии и флота?

- Мама долго болела, я неоднократно подавал рапорта о переводе в Ленинград, но в итоге меня так и оставили дослуживать в Феодосии. В декабре 1985-го мама умерла. На фоне ее смерти потеря жилплощади казалась чем-то мелким, несущественным, а и без того натянутые отношения с отчимом практически прекратились. В следующий раз я увидел его лишь в 1991 году, в больнице. Вскоре он умер, я похоронил его рядом с мамой и вернулся на службу.

- И тут начались проблемы со здоровьем собственным?

- Да. Все в том же проклятом 1991 году при погрузке изделия я отморозил ноги и… Короче, "чуть выше". В общем, заработал облитерирующий атеросклероз сосудов нижних конечностей. Стал инвалидом по этому заболеванию и 12 декабря 1991 года был уволен с подводных лодок в запас по ст. 58 "б" с правом ношения воинской формы.

- По иронии судьбы именно в этот день, 12 декабря, Верховный Совет РСФСР под председательством Хасбулатова ратифицировал Беловежские соглашения.

- Да, в один день я потерял и свой флот, и свою страну. Вернее, меня просто выкинули отовсюду как ненужную тряпку. Что говорить про квартиру, если я не смог получить даже положенную страховку по инвалидности!

- Как так?

- Ну, законодательство и сейчас не очень-то выполняется, а в тот исторический период - тем более. Так для меня начался период физического выживания. Пенсию не получал, работать из-за больных ног был не в состоянии. Реально стоял вопрос: как бы не умереть с голода. В то время продали с женой почти все, что можно было продать. Было не до квартиры - все жизненные силы действительно уходили на то, чтобы выжить. К тому же это сейчас у меня Интернет, неплохое знание как украинского, так и российского законодательства, а тогда…

В девяностые годы Сорокин хотя бы плохо, но еще ходил. С большим трудом, но все-таки поднимался на пятый этаж однокомнатной квартиры общей площадью 19,5 кв. метров, в которой проживают четверо человек. Он обивал чиновничьи и полковничьи пороги, где ему доступным языком объясняли, что очередь на жилье для военных пенсионеров накрылась тем же интересным местом, что и Советский Союз, что бесплатные квартиры, в отличие от бесплатного сыра, бывают. Но! Исключительно при социализме, а сейчас на дворе капитализм. Причем лютый, что в России, что в Украине.

Тем временем болезнь прогрессирует. Так квартира стала для него тюрьмой. "Даже хуже, чем в тюрьме, - сетует Владимир Васильевич. - Жене и взрослым дочкам инвалид давно не нужен. А ведь тут как с подводной лодки - никуда не денешься. Приходится целиком и полностью зависеть от них". Правда, с некоторых пор у него есть купленный в кредит компьютер, сделавшийся для подводника и окном в мир, и глотком свежего воздуха одновременно.

Две несбыточные мечты

Из бесед с Владимиром Сорокиным:

- …Получив доступ в интернет, я первым делом изучил украинские и российские законы, относящиеся к моей проблеме. Пройдя "Курс молодого юриста", принялся бомбить чиновничество обращениями и запросами. На собственной шкуре убедился, что нынешние чинуши - и те, и другие - принципиально одинаковы. Основное различие одно: наши хоть по-русски отвечают, а вот с украинскими дело обстоит хуже. Потому как писать и читать на "мове" толком так и не научился.

- И все-таки в чем, если коротко, суть этой квартирной запутки?

- В 1988 году, после рождения нашей общей дочери Виктории, я был поставлен на учет лиц, нуждающихся в улучшении жилищных условий в в/ч 72108. По всем законам, бывшим и ныне действующим, украинским и российским, я должен состоять на этом учете вплоть до получения жилой площади. Тем более что я увольнялся по заболеванию, с календарной выслугой в 22 года. В случае расформирования воинской части документы по квартирному учету должны передаваться в военный комиссариат, они относятся к категории строгой учетности. Вот только одна загвоздка: Феодосия и Севастополь - российские военно-морские базы. Если бы я проходил службу на территории Украинской ССР, никаких проблем с обеспечением жилья не возникло бы. А так… С развалом Союза ситуация сложилась патовая: в награду за службу Родине в своем родном Питере я - русский офицер, инвалид - жилья лишился, а в Феодосии так и не получил. Даже на жилищном учете нигде не стою - числюсь как "мертвая душа" у Чичикова. Последний ответ, полученный мною от российских (севастопольских) военных в начале марта этого года, был краток и предельно ясен: на квартирном учете нуждающихся в жилье на Черноморском флоте РФ я не состою; в/ч 72108 расформирована, а списки ее военнослужащих, нуждавшихся в обеспечении жильем, уничтожены. Так что подтвердить факт моего нахождения на квартирном учете они не могут... Кстати, за несколько месяцев до этого получил очень похожую официальную бумагу, только написанную на "мове".

- Может, следовало обращаться еще выше?

- Обращался. К огромному количеству российских чиновников обращался. Вплоть до самого Путина.

- И что Сам?

- Был ответ, что мое обращение переслано в Минобороны России. Дальше как в старом советском спектакле "Тишина". Вообще, самых разных отписок у меня собрана целая коллекция. Причем отписок не только по моей частной истории. Благодаря интернету я теперь еще и борюсь за права всех русских в Крыму и в Украине.

- Занимаетесь большой политикой?

- Можно сказать и так. Я - член Русской общины Крыма, представляю в Феодосии ПСПУ (Прогрессивная социалистическая партия Украины - оппозиционная партия, провозглашающая присоединение Украины к Союзу России и Белоруссии, отказ от вступления в НАТО, закрепление на территории Украины статуса русского языка как второго государственного. - И. Ш.). Вон, этим летом корабли НАТО опять собрались в Феодосию - обещаю, не пустим.

- Владимир Васильевич, за кого все-таки больше обидно - за себя или за потерянную державу?

- По поводу себя - здесь все понятно: не нужен ни своим близким, ни россиянам, ни хохлам… И все-таки можно было бы даже простить квартиру, простить невыплаченную страховку по инвалидности. Но чего я никогда не смогу простить, так это того, что моя жизнь и служба Родине для моих детей уже давно никаким примером не являются. Они ПАТРИОТАМИ уже никогда не будут!.. Всё, поколение прервано!.. Они откровенно смеются надо мной, над такими, как я, и в душе презирают нас. Все правильно - где вы еще найдете таких дураков, какими, выходит, были и есть МЫ?..

В последний раз, когда мы общались с капитан-лейтенантом Сорокиным, в завершение разговора он вдруг принялся нас благодарить.

- …За что? Мы ведь еще ровным счетом ничего не сделали.

- Вы подарили мне надежду! Думаете, надежда ничего не стоит?..

И тогда сделалось невыносимо стыдно. И мы даже усомнились в том, следовало ли вообще выделять это письмо из многочисленных, как две капли воды похожих прочих, разыскивать координаты Сорокина, совершать первый, а за ним все последующие телефонные звонки?.. Стоит ли дарить человеку надежду, заранее зная, что ничего иного подарить ему ты не в состоянии?

- Только не нужно устраивать какие-то акции, бросать клич, собирать какие-то деньги, - предупредил нас капитан-лейтенант Сорокин. - Я - не нищий. У меня, слава Богу, есть пенсия. Пенсия и мечта, вернее, две мечты. Первая, несбыточная, - однокомнатная квартира на первом этаже. И вторая, которая несбыточна абсолютно, - однокомнатная квартира на первом этаже в Ленинграде… У меня ведь там, забыл рассказать, есть родной, любимый мой человечек - двоюродная сестра Людмила. Не забуду, когда в очередной раз встал вопрос об ампутации ноги, а врачи говорили мне, что теоретически мог бы помочь вазопростан. Вот только цена у него!.. Моя Людмила помогла: нашла, приобрела, выслала. В наше-то время! Огромное счастье иметь такую сестру. Но в следующий раз, конечно же, все от нее скрою. Не богачка она…

- Мы обязательно напишем и про нее и, конечно же, про вас! - заверили мы.

- Спасибо! А вдруг, чем черт не шутит, после этого Родина все-таки вспомнит про меня?..

В этот момент все на той же на "Пятерке" пришедший на смену "Крестному отцу" советский разведчик Бекас из телесаги про трудную судьбу резидента терзал гитару и задавался аналогичным вопросом: "Узнает ли Родина-мать одного из пропавших своих сыновей?".