"Хроника флотского спецназа". "Веселуха"

* Начало 

В первой половине следующего дня, в виду далеких гор турецкого берега, ложимся в дрейф. Здесь, в пяти милях от чужих территориальных вод (строго-настрого запрещено в них заходить!) торчать нам до завтра, поскольку проход проливной зоны заказан “с запасом” на сутки. Мало ли что могло быть: шторм, поломка машины, еще какое приключение. А пролив просто так не форсируют. Военным кораблям его надо “заказывать” заблаговременно. Так что турки уже прекрасно знают, кто мы и примерно – куда идем. “Старожилы” говорят, что тамошние коллеги уже снаряжают  фотоаппараты.  Снимать “Меркурий”, его вооружение и экипаж для них – традиция. Это для наших граждан корабль спецназначения – “черная дыра”, для “супостата” никакая он не тайна.

На юте, где теперь место для курения, людно. Молодой контрактник – главный старшина, взглянув на море, с задором, как шапку об палубу, бросает:

– Эх, догоняй, Люська! На шлюпке...

И смотрит в горизонт, будто оттуда и впрямь вот-вот покажется шлюпка с его ненаглядной Люськой на веслах.

В минувшие сутки порядком-таки укачался на волне не я один. Наблюдал еще нескольких бледных, с синевой под глазами, моряков. Но бродят, несут свои вахты. Подменять тоскующих от морской болезни здесь просто некем, на учете каждый человек. И без того в постах “двухсменка”. На практике это означает несение вахты четыре через четыре часа. Двенадцать часов в сутки! По непрофессиональной логике, остальные двенадцать человек может отдыхать. Не тут-то было. А построения? А приборки? А умыться и поесть? В общем, в лучшем случае люди спят по пять-шесть часов, а в худшем... В худшем вообще не спят сутками. Если какой-то механизм или прибор выходят из строя, весь сон по боку. Ремонтируют, пока не заработает, как часы. Ведь корабль на ходу, и уже начал выполнение своих специфических задач. Так что поломки или даже неуверенную работу аппаратуры “на завтра” не отложишь.

Кавторанг Борисов, который славится в экипаже еще и как заядлый рыбак, пользуясь возможностью и небольшой глубиной (всего 85 метров) рискует забросить донку. Донка – это моток толстой лески на специальной фанерке с ручкой, несколько крючков и тяжелое свинцовое грузило. Механик, то есть командир электромеханической боевой части, капитан 3 ранга, грозит Борисову кулаком – если с мостика отдадут команду подработать винтами, леску может намотать на валы.

В кают-компании во время обеда звучат восточные наигрыши. Кто-то уже покрутил настройку телевизора, нашел несколько турецких каналов. Транслируют музыкальную передачу. Сначала стройный молодой человек поет грустную песню – подозреваю, что про Гюльчатай, поскольку все время звучит это имя, а в клипе мелькает лицо местной красотки. Потом выступает, по определению кого-то из мичманов, “трио Маренич” – две бабы в кожаных джинсах, один мужик в обыкновенных, коттоновых.

В первый раз на обед наливают сухого вина. Немного, всего по пятьдесят граммов. Вино кисло-сладкое, вкусное.

Вино в походе – это не прикол, не барство и не блажь. Человечество пока не придумало лучшего способа консервирования самых важных для организма витаминов, содержащихся в виноградных ягодах. А витамины, чувствую, нам еще ох как потребуются.

На пару с Шаховским ладим стенд. Решили организовать корабельный спецвыпуск флотской газеты “Флаг Родины – Средиземноморье”. “Фирму” для стенда я заготовил еще дома. Анатолий к ней доклеивает что-то вроде продолжения с именем корабля. Местная стенгазета, в которой я буду бессменным редактором на весь поход, получает, таким образом многосложное название “ФЛАГ РОДИНЫ – Средиземноморье МЕРКУРИЙ”. “Газета Черноморского флота Российской Федерации на боевой службе” красуется мельче снизу. Привесить стенд на переборку в центральном коридоре корабля, где сосредоточены подобные же для боевых листков, текущей информации, фотогазеты и т.д. помогает один из корабельных умельцев. Теперь и я при деле.

Вечером в эфир летит моя первая информация. Завтра утром ее на телеграфе в штабе получит наш дежурный офицер, а позже почитают подписчики. С почином! Еще один экземпляр распечатанной на принтере информации торжественно водружается Шаховским и мной на стенд в коридоре. Матросы, мичманы и даже офицеры задерживаются, проходя, читают. Ну, лишь бы читали. Для них, по большому счету, я сюда приставлен.

Впрочем, уже ясно, что информация в газету и эти записки будут не единственным, чем мне предстоит заниматься. Утром зашел командир, предложил заняться анализом военно-политической обстановки в “нарезанном” нам регионе. Мотивация: людей не хватает, а анализ этот нужен непременно. Моя задача – систематизировать и обрабатывать поступающую информацию.

В принципе, дело это для меня знакомое. Так что соглашаюсь без колебаний. У каждого здесь должен быть свой “хлеб”, чтоб не косились.

Вот и Шаховский выпустил первую в походе радиогазету. В завершение всякой важной информации – об отличившихся, о задачах корабля, о событиях в России и мире (последние сведения нам телеграфом сообщает Центральный командный пункт ВМФ) решили с ним в рубрике “объявления” оглашать всякие приколы. Первый получился таким: “Пропала собака. Неопределенной породы, рыжей масти, откликается на кличку Боб. Нашедшему гарантируется вознаграждение. Обращаться: Средиземное море, “Меркурий”. Шутку нашу, впрочем, не очень оценили, надо придумывать что-нибудь попроще.

На корабле, пользуясь временной передышкой, проводят занятия по документам с “секретами”. Это – один из “пунктиков” нашей службы. Секреты здесь – везде, и зарубежные коллеги очень много дали бы, чтоб хоть краем глаза заглянуть в бумажку, которую здесь выбрасывают в урну. На юте, за бортом, подвешена металлическая бочка с продырявленным, как дуршлаг, дном. И день, и ночь в ней полыхает, тлеет, дымит. Уничтожаются все бумаги, весь мусор, которые другие мореходы просто сыплют в море. Жгут мусор очень тщательно. Приносит моряк урну с боевого поста, переворачивает в бочку, но не уходит, ждет, пока все ее содержимое не обратится в пепел.

В том есть свой суровый резон. Сколько на флоте людей “сгорело” в связи с утерей “секретов” – не перечесть. Ерунду, бумажку посеешь – может быть, тысячу раз не нужную вероятному противнику, а разделают под орех, десятому закажешь. Вплоть до разжалований, вплоть до снятия с должности, вплоть до увольнения, вплоть до трибунала может быть наказание за пресловутые “секреты”. За то, что знаемся мы с секретами, за сопряженную с ними ответственность, между прочим, платят нам еще и надбавку к окладу.

Что еще забыл про сегодняшний день? Ах да, про “веселуху”. Это словцо еще утром я услышал от старшего помощника командира капитан-лейтенанта Андрея Порохова. Выходя мне навстречу из “в.к.”, или гальюна, или, для непосвященных, туалета, он сказал как-то восторженно-зло, как умеют говорить только старпомы:

– Ну, началась веселуха!
“Веселуха” эта “началась” в офицерском гальюне, как только наш кораблик выскочил на волну. Перед самым выходом “Меркурий” отдоковали. Почистили корпус от наростов и ржавчины, подкрасили, отремонтировали забортную арматуру. Клапан на выходе фановой системы, проще говоря, канализации из офицерского гальюна – тоже. Но то ли ветошь в него попала, то ли сломался этот клапан, но только привело данное обстоятельство к очень тяжелым последствиям. Фановый выход – чуть ниже ватерлинии. И когда на волне кораблик валит с борта на борт, патрубок фановой системы оказывается сначала на воздухе, потом под водой. Вода захлестывает в него, по всем законам физики создает давление между фаном и сифоном извините, унитаза, и все содержимое этого самого сифона вопреки ортодоксальной береговой логике с огромной радостью устремляется в воздух. Такой себе бахчисарайский фонтан. Красиво, конечно, и удивительно. При удачном стечении обстоятельств тот, кто находится над унитазом или вблизи от него, оказывается весь вы сами понимаете, в чем. На ходу отремонтировать клапан возможным не представляется. Механик обещает спустить водолаза лишь по приходу в район несения боевой службы.

Так что, простите, пописать в офицерском гальюне на “Меркурии” – целое искусство. Справляешь, значит, нужду, а сам ловишь момент, когда корабль начнет валиться на правый борт – чтобы успеть отскочить и не подвергнуться орошению фекалиями. Иначе только две перспективы: либо обтекать, либо впитывать. И то, и другое не очень улыбается. И надо же, такая проблема только в офицерском гальюне. В двух других корабельных гальюнах все нормально. 

Боцману поставлена задача сладить для унитаза крышку с ручкой, обшитую брезентом. А то и по кафелю – волны Черного моря пополам ясно с чем, хоть доставай бродни. А в общем гальюны и умывальники на “Меркурии” красивые. Чистенькие, выложенные радующей глаз розовой и белой плиточкой.

Вот такая “веселуха”.

* Продолжение следует