"Потомству в пример". Глава XIX. Начало кампании 1829 года. Истребление русской эскадрой в Пендераклии новостроящихся турецких кораблей. Месть Османа-паши Черноморскому флоту – пленение «Рафаила» со всей его командой. (Продолжение 4)

Известия, как это всегда водится, были сильно преувеличены и столица Сиятельной Порты гудела от разговоров и сплетен о скором нападении неверных на Константинополь.

Султан Махмуд II был в ярости. Его гнев был ужаснее самого могучего землетрясения, страшнее самого громадного извержения вулкана. Доставившего эти известия султан велел казнить немедля и тут же приказал доставить к нему адмирала Османа-пашу и командующего черноморским флотом.

Адмирал всех морей Осман-паша прибыл во дворец к султану, простившись со своими домашними, не сомневаясь в том, что в награду за многолетнюю верную службу получит последний подарок из рук величайшего из великих, лучезарного султана – если не шёлковый шнур, то неслыханной красоты маленькую чашечку с душистым кофе, в котором точно будет алмазная пыль. Не случайно по дороге во дворец ему вслед, прячась в толпе голодранцев, выкрикивали, что он старый и трусливый битый пёс с поджатым от страха хвостом.

Однако если Осману-паше никто не осмеливался подобное выкрикнуть в лицо, а только в спину, то несчастному Ахмет-паше плевали в лицо и презрительно орали: "Ахмет – презренный трус! Ничтожный, трусливый пёс!" Старый и больной адмирал с трудом пробирался через оголтелую толпу и не думал о смерти. Он прожил долгий век и был готов встретить свой смертный час как подобает правоверному. Командующий размышлял о человеческой памяти, о том, насколько коротка она и неблагодарны  эти тёмные людишки, которые ещё совсем недавно восхваляли его имя и носили на своих руках по этой же дороге. А теперь, когда неудачи охватили всю необозримую империю османов, раскинувшую свои владения сразу на трёх континентах, эти люди готовы втоптать его в грязь, перемешать с пылью за свои злополучия вместо того, чтобы всем миром стать против врага. "Нет, - думал старый адмирал, - у этой страны нет больше будущего. Аллах и так слишком милостив к нам за наши прегрешения и нежелание видеть новый мир вокруг нас. Прав Осман-паша, требующий перемен во флоте, но перемены нужны не только в армии и на флоте, а и во всей нашей жизни…"

Султан в своём гневе был страшнее всей  стамбульской черни.

- Сколько бы ни кормили жалкого трусливого пса, он волков давить не станет! Паршивый шакал никогда не станет гордым и смелым львом! – ревел султан.

Подойдя к окну, он открыл его и в зал доносся рёв толпы, призывающей к расправе над неугодными адмиралами. Толпа была готова здесь же растерзать двух несчастных, махни султан рукой.

- Ты старая беззубая гиена! Ты позор для всего правоверного мира! – кричал в лицо своему командующему побагровевший султан.

- Повелитель! – собравшись своими силами, проговорил Ахмет-паша. – Если твоей воле  было угодно допустить меня к себе, ничтожнейшего из ничтожных твоих верноподданных, то разреши молвить тебе слово…

- Говори, презренный червь, да коротко… – разрешил адмиралу Махмуд.

- Повелитель! Топчи-паша Пендераклии защищал форты мужественно и смело. Он два дня и две ночи отражал атаки неверных и не уступил ни пяди нашей священной земли. Он достоин награды, как и те, кто с ним сражались на стенах фортов. Русские псы не смогли увести наш корабль и предать его позору!

Султан подошёл к адмиралу и пронизывающе заглянул в его выцветшие от времени, уже мутные от старости глаза. То, что он в них увидел, несколько его охладило, ибо несмотря на  старость и тяжелый недуг, во взгляде старца, словно в зеркале, он прочёл боль его души о случившемся несчастье.

Султан хлопнул в ладоши и гневно приказал вбежавшему чиновнику:

- Уймите эту толпу! Нечего им надрываться у окон моего дворца! Пусть идут в мечеть и помолятся о славных сынах Аллаха, сложивших головы в сражении с неверным, да покарает их головы Всевышний!

Не прошло минуты, как, словно по мановению волшебного веера, крики затихли и толпа успокоилась, принялась медленно расходиться. Вскоре площадь перед дворцом опустела.

- Ахмет-паша, молчи, иначе твоему лекарю не будет кого лечить. Побереги свои силы для сражений, – уже без злости проговорил Махмуд II и подошёл к Осману-паше. – Ну, а ты, морской лев, что мне осмелишься сказать?

- Повелитель! Свет моих очей! Прикажи флоту не выходить в море. Для нас главное сейчас сохранить корабли и построить новые, но главное, чтобы не потерять и их, нам нужны перемены во флоте, – быстро начал говорить Осман-паша. – Нам нужен  качественно новый флот. Нам нужен такой флот, как в Европе: в Англии, во Франции. Мы уже отстаём и от России. Хоть у нас два врага: Англия и Россия, но мы должны учиться у своих врагов, чтобы потом истребить их же оружием…

- У нас  не два, а три врага. Ты правильно назвал первых два, но не назвал третьего, самого вероломного и страшного врага. Это страх и нерешительность!!! – перебил говорившего адмирала султан. - Тогда, когда нужно искать врага и побеждать его, мои адмиралы чего-то выжидают! Там, где надобно во что бы то ни стало сойтись в смертельной схватке с врагом, прославленные адмиралы Порты отступают, прячутся и чего-то выжидают! А результат один – бесславное поражение!

- О, светлейший из светлейших! Разум твой не имеет границ! Повелитель, твоя воля  – воля Аллаха! Меня ничего не удерживает на этой земле, кроме ненависти и жажды мести неверным псам. И если ты повелеваешь найти русских и разорвать их, то сбудется воля твоя и воля Аллаха!

Султан небрежно махнул кистью своей правой руки в сторону выхода, словно отгоняя от себя надоевших мух, и оба адмирала, согнувшись в поясе, попятились задом к выходу, не смея поднять свои лица и взглянуть на султана.

Только поднявшись на борт своего флагмана - огромного, трехдечного,  стодесятипушечного линейного корабля "Селимее", Осману-паша снова стал думать о флоте. На палубе его встретила целая толпа офицеров корабля, штаба и просто прихлебал. Увидев его, они тотчас кинулись к нему навстречу, хотя на лицах у многих адмирал смог без труда прочитать удивление от встречи с ним – должно быть, уже успели похоронить и не надеялись увидеть его более! Перед его лицом мелькали великолепные, отлично выделанные и богато расшитые куртки. Всех возможных цветов яркие  нижние рубахи - антери, свободные шальвары, кушаки с вшитыми алмазами и сапфирами…  Пестрота нарядов и омерзительное, глупое, подобострастное выражение их физиономий пробудило в нём приступ гнева. Хотя флагман стоял на рейде, голос адмирала всех морей был слышен аж на далёком берегу:

- Здесь гарем или военный корабль? Почему осмелились ослушаться моего приказа и не в форме? Всем облачиться в форму и построиться у входа в мою каюту через четверть часа! Если кто не успеет, то, видит Аллах, в гареме светлейшего повелителя нашего одним евнухом больше станет! – выпустил разом всю собравшуюся в нём за время пребывания в Долма-бахче обиду. – С глаз долой, исполнять!..

Все наряженные в богатые одежды и золотом шитые вычурные мундиры офицеры разбежались что тараканы на камбузе при внезапном появлении в нем кока. Через четверть часа  все стояли у дверей адмиральской каюты. Когда в двери показалась фигура Осман-паши, многие из офицеров приняли подобострастный вид, смиренно склонившись перед ним, подчеркивая свою покорность адмиралу всех морей.

- Смирно! – взревел Осман-паша. – Мы на военном корабле, а не на транспорте, перевозящем ослов, да баранов! Чабаны должны быть с баранами, а  мы – верные псы султана и Великой Порты, выходим на поиск русских кораблей! Мы будем их искать и днем, и ночью! Мы будем их находить и рвать, а если откажутся сдаваться – топить в их же крови и жечь! Воля светлейшего султана Махмуда II – это воля Аллаха! – и обернувшись к своему адъютанту, уже спокойным, привычным голосом отдал распоряжение: – Собрать мне всех капитанов кораблей на "Селимее" через час. Я пока должен помыслить немного сам.

Осман-паша не боялся за свою жизнь. У него, как и у Ахмета-башмачника, всё его имущество помещалось в небольшом сундуке, который он перевозил за собою с корабля на корабль. У адмирала не было несметных богатств и сокровищ, как у многих вельмож. Даже в подаренный ему дворец в предместье Истамбула он заезжал всего один или два раза, отдав его своей матери, а потом сестре. У него никогда не было гарема. Единственная жена – красавица, привезённая с горного Кавказа, не то чеченка, не то осетинка умерла при родах, так и не успев подарить жизнь его сыну. Похоронив их рядом на родовом кладбище, Осман потерял всякий интерес к жизни. Его больше не интересовали ни женщины, ни вино, ни нарды. Он всецело предался службе и достиг самого высокого звания – адмирала всех морей. В бою он никогда не прятался от пуль и картечи врага, но смерть берегла его, обходила стороной, как ему казалось, для чего-то другого, более значимого. А теперь он думал как скорее провести реформу и спасти гибнущий флот гибнущей империи.

Он ясно видел  истинных врагов Порты и понимал, что Российская империя не такой уж большой враг Турции. По крайней мере, русских можно понять, а значит и договориться. Но договориться мешала союзница России – Англия. Вот настоящий враг сиятельной Порты! Все эти английские советники не столько помогали одолеть северного медведя, сколько мешали, подзадоривая к драке на смерть как русских, так и турок. Почему русский царь этого не видит? Неужели он слеп, как и наш султан? Если это так, то тогда беда и Турции, беда тогда и России, раз уже сейчас друзья-англичане, дёргая за ниточки,  нами как куклами в театре на базаре играют!

На совещании капитанов кораблей турецкой эскадры Осман-паша объявил всем присутствующим цель и задачи похода. Выход в море был назначен через неделю, а пока предстояло загрузить корабли провиантом, свежей водой, добрать пороху, зарядов, но главное – поднять дисциплину среди матросов. С этой целью было повешено на ноках  несколько десятков правоверных, которые не желали расстаться с вином и с прежней вольной жизнью.

По истечении недели, на рассвете 7 апреля, эскадра турецких кораблей в числе шестнадцати вымпелов вышла из Босфора в море. Едва скрылся из виду родной берег, Верховный адмирал Великой Османской империи, адмирал всех морей почтеннейший Осман-паша приказал взять курс на Пендераклию. Корабли, выстроившись в длинную кильватерную колонну, не спеша двинулись в противоположную от Сизополя сторону.

Того же 7 апреля 1829 года на усиление отряда кораблей капитана 1 ранга Скаловского вышел поутру фрегат "Рафаил". Задача "Рафаилу" адмиралом Грейгом была поставлена простая: найти отряд кораблей Скаловского и поступить под начало командира отряда.

Ни командующий Черноморским флотом Российской империи генерал-адмирал Грейг, ни командир новейшего фрегата "Рафаил" капитана 2 ранга Стройников тогда ещё не знали о сожжении новейших кораблей и многих других судов турецкого флота в Пендераклие и Акчесаре отрядом Скаловского и последовавшим за этим выходом из Босфора в Чёрное море турецкой эскадры под командованием самого Османа-паши. Возможно, тогда бы Грейг поостерёгся направлять в море один фрегат и тогда бы по-другому сложились бы судьбы наших героев - Михаила Семёновича Стройникова и Анны  Андреевны  Гердт. Наверное, знай о выходе неприятеля в море, Стройников предпринял бы какие-то дополнительные меры безопасности при поиске кораблей отряда Скаловского. Но этого не случилось и Стройников искренне обрадовался полученному приказу командующего о выходе фрегата в море.  Между тем, Грейг напутствовал капитана фрегата:

- Смотрите, господин капитан 2 ранга, только без лихости и избегайте лишних приключений, а то вы, как я погляжу,  каблуками искры высекаете, – не то требовательно, не то шутя напутствовал его на прощание адмирал Грейг. – Враг сейчас подавлен, но не сломлен. Помните, что идёте совершать не увеселительный вояж, Семён Михайлович, а бить турка.

Адмирал подошёл к развёрнутой на столе карте и, немного подумав, продолжил, указывая  грифелем  на обширный участок в южной части Чёрного моря:

- Наши корабли сейчас должны быть где-то между Пендераклией и Кавказским берегом, а по сему, следуя на соединение с отрядом капитана 1 ранга Скаловского, убедительно прошу помнить, что вы идёте на приумножение и без того малочисленного отряда наших кораблей. Из  сказанного мною следует, что при обнаружении превосходящего в силе неприятеля вам надлежит сторониться от встречи с ним.

Перехватив растерянный, ничего не понимающий взгляд капитана "Рафаила", Грейг после некоторой паузы, поясняя свою мысль, продолжил:

- Умно оценив свои силы и возможности, полководец, принявший решение уклониться от побоища с более могучим супротивником, есть не трус, а стратег. Выждав и найдя благоприятное для себя  обстоятельство, он в нужный час и в удобном для себя месте нанесёт смертельный удар по врагу и уничтожит его.

Стройников и без объяснений командующего Черноморским флотом отлично понимал, что отряд капитана 1 ранга Скаловского из пяти кораблей нуждается в увеличении сил. Без значительного усиления русские корабли могут стать лёгкой добычей турецкого флота. Тем не менее, Стройников так и не смог понять требований адмирала. Вероятно, он и не постарался внять его предостережениям о необходимости соблюдения осмотрительности во время следования  фрегата на соединение с отрядом кораблей Скаловского. А была ли это простая неосмотрительность опытного капитана и грамотного офицера или роковое стечение обстоятельств, сейчас, по прошествии стольких лет, судить сложно. Тем не менее, он должен был предпринять все мыслимые и немыслимые меры, чтобы избежать подобной ситуации, так как прекрасно знал, что и в лучшие времена хрупкого мира корабли по одному редко когда ходили, а тут в разгар кампании…

Но, привыкший беспрекословно повиноваться приказам старших начальников, Семён Михайлович приказал штурману рассчитать курс на Пендераклию. Там, по разумению капитана, скорее всего, и должен был находиться отряд Скаловского. Идти в непосредственной близости от  Босфора он не дерзнул, поэтому дал команду держаться значительно мористее Солёной реки, как называли Босфор сами турки. "Бережёного Бог хранит", – подумал было Стройников и тут же поймал себя на мысли, что он вовсе не желает встречи с турками.

* Продолжение следует